Стук колёс по мокрой мостовой Лондона, лёгкий, звенящий, подобный тысячи колокольчиков, смех дам и вторящий ему смех их кавалеров,  мокрый снег, плавно спускающийся с тёмного неба оттенка лазури. Герцог вышел из своего экипажа и, оглядевшись, смахнул с дорогой накидки капли превращавшегося в воду снега. Вечер обещал быть долгим, но интересным. Новогодняя ночь у многих ассоциируется с волшебством, но только не у Габриэля, который был прагматичен и довольно практичен, а значит, не верил в чудеса. Все новогодние ночи, которые ему довелось провести в хорошей компании, были наполнены весельем, редкой жизнерадостностью и красотою дам, но ни в одной из них не было волшебства. Герцог и сейчас, поднимаясь по мраморным ступеням Кенсингтонского дворца, не думал о таинстве предстоящей ночи, он ожидал от неё лишь новых впечатлений, так необходимых человеку, пребывающему в депрессии уже около месяца. Чем могла быть вызвана депрессия  успешного, пользовавшегося успехом равно у дам и джентльменов молодого пэра Англии, у которого не было недостатка ни в деньгах, ни в славе? Буржуазная революция сделала аристократов изгоями общества, они не чувствовали себя нужными. Не обошла такая участь и герцога Лейнстера: он не мог найти своё место в этом мире, поэтому был мрачен, оставаясь наедине с собой в своём огромном поместье, вызывающем столько завистливых вздохов со стороны.  Ни один великосветский приём не обходился без него, бал не читался состоявшимся, если герцог Лейнстер не соизволил посетить его. Положение в обществе у него было, а любимого дела, истинных друзей и мечты, ради которой стоит жить – нет.

Габриэль вошёл в огромную залу, привычным жестом отдал накидку кому-то из прислуги и сразу оказался заперт в образовавшемся кругу любезных матушек и тётушек, которые наперебой отсыпали ему комплименты и похвалы и, словно вскользь, упоминали любимых дочерей и племянниц, которые тут же, словно по волшебству, появлялись прямо перед герцогом.  Молодому человеку оставалось только надеть на себя маску интереса и восторженности и сделать вид, что он полон внимания ко всем.

Отредактировано Герцог Лейнстер (30 декабря 08:44 pm)

Красивый молодой человек в чёрном костюме вышел из дорогого экипажа и огляделся. Кенсингтонский дворец был как всегда великолепен, только сейчас он был живым: прелестные барышни и их расфуфыренные от гордости кавалеры монотонно поднимались по ступеням дворца, кареты сменялись одна другой, многие оставались у входа. Кучера начинали вести дискуссии на тему того, кому должно принадлежать то или иное место, и многие из них под давлением уступали дорогу каретам более уважаемых аристократов. Странно, но в этот раз Эдгар был один, без очередной молоденькой вдовушки, щебечущей о том, как она богата, и как много у неё поклонников, дарящих её разнообразные подарки. Граф Веллингтон не любил общество подобных особ. Человек до мозга костей спокойный и флегматичный, ему были не интересны их маленькие секреты, которые они «открывали только ему», состояние их здоровья и остальной чистой воды бред, что они несли. Он устал от всего этого, поэтому на новогодний бал-маскарад решил пойти один, всё равно, следуя этикету, ему придётся кого-то пригласить на танец, вот только граф надеялся избежать этой участи.
Молодой человек неторопливо вошёл во дворец и, с усмешкой оглядев собравшихся, надел свою маску – единственное светлое пятно в его костюме. Чёрные фрак и ещё более тёмного оттенка шёлковая рубашка были оживлены тонким галстуком, рисунок которого представлял смесь ромбов разных цветов , и белыми перчатками, но маску не могло затмить ни что. Леди довольно странно посматривали на него – его маска могла пугать самых нежных из них, а он только улыбался, радуясь, что сегодня не будет узнанным. Ему предстояло здесь встретить много так называемых друзей и знакомых, чего он не хотел в той же степени, что и общества дам.
Граф несколько раз обошёл зал, пока не встал у противоположной балкону стены, где ему открылась картина бала в полном её цвете. С минуты на минуту должна была выйти молодая королева Виктория, которой он был представлен лично на засидании палаты Лордов. Эта девушка ему очень понравилась, возможно, потому, что была так же сдержана, как и он, несмотря на свои годы. Виктория – имя победительницы. Граф верил, что она станет великой правительницей, и в глубине души хотел помочь ей в нелёгком деле правления могущественной державой.

Раздались первые музыкальные аккорды, предвещающий появление молодой английской королевы. Рой тётушек вынужден был расступиться, и герцог вновь смог вздохнуть спокойно. Он любил маскарады именно за обилие масок. Кто в 19 веке настоящий, кто хотя бы иногда не надевает ту или иную маску, а всегда остаётся самим собой? Габриэль был уверен, что таковых нет не только в высшем свете, но и среди низов общества тоже. Он знал многих, знал столь разных людей, что теперь уверенность не покидала его. В наше время нет тех, кто хоть раз в жизни не лицемерил – искренне считал он.

Виктория вышла. К своему удивлению, герцог Лейнстер обнаружил, что многие из английских красавиц могли бы затмить её нарядом по разнообразию цветов и украшений. Королева была вся в белом: изысканное белое платье, обнажающее плечи и руки, пышная юбка, словно сотканная из облачной материи, алмазное колье. Ничего особенно яркого. Но глаза… Их было видно и издалека, такие умные, ясные глаза. Герцог улыбнулся под маской – Виктория никогда не забывала о том, что она королева и во всех случаях соответствовала этому званию. Тем более, он приходился ей дальним родственником, поэтому при желании мог выйти и поцеловать её маленькую ручку в белой перчатке. Мысль вызвала повторную улыбку на красивом лице Габриэля, и тот не пренебрёг этой возможностью. Пока Виктория говорила о том, как рада видеть здесь всех присутствующих, рассказывала о своих успеха, достигнутых в этом году, желала дальнейшего могущества Англии, герцог подошёл совсем близко к Её Высочеству и снял маску. Он стоял прямо напротив Виктории так, что она не могла его не заметить. Королева улыбнулась, глядя на озорные огоньки в глазах её родственника, и с блеском закончила речь. После бурных рукоплесканий герцог Лейнстер подошёл к ней и неслышно для окружающий промолвил:

- Как Вы сегодня прекрасны, сестра. Дай же Вам Бог выдержки в новом году. 

Он поцеловал руку Виктории и был вознагражден её благосклонным взором. Теперь и королева надела маску, а маскарад считался открытым.
Пока королева Виктория и её кавалер (Габриэлю не удалось разглядеть, кем был этот юноша) делали первый тур вальса, герцог обошёл зал и случайно задел какого-то довольно упитанного барона.

- О, герцог Лейнстер! – радостно воскликнул тот, после того, как гримаса раздражения ушла с его лица. – Как я рад, что Вы посетили этот бал!

- Я не мог поступить иначе, дорогой барон, - ответил Габриэль и уже хотел идти, как вдруг заметил одиноко стоящую женскую фигуру совсем недалеко от того места, где он так неловко столкнулся с бароном. Упитанный пэр Англии с усами проследил за его взглядом и как-то не хорошо улыбнулся:

- Герцог, неужели Вы не знакомы с молодой вдовой маркиза Уортона?

Герцог лишь легко качнул головой  в знак отрицания и последовал за недовольным бароном.

Почему тот был недоволен? Габриэль подозревал, что таинственная девушка в красной маске, наполненная такой чистой радостью, приходилась не по душе барону. Этот факт ещё больше подогрел интереса к ней, а потому, когда они подошли к маркизе, герцог Лейнстер любезно снял маску и поклонился девушке.

- Маркиза Уортон, имею честь представить Вам юного герцога Лейнстера, дальнего родственника королевы Виктории. С чувством выполненного долга борон откланялся.

Габриэль позволил себе оглядеть девушку. Она была очень необычна, такой ему ещё не встречалось.

- Позвольте мне иметь удовольствие пригласить Вас на танец, маркиза? – сказал герцог, лукаво улыбаясь.

Отредактировано Герцог Лейнстер (31 декабря 03:37 pm)

Граф Веллингтон к своему же собственному удивлению любовался прекрасной королевой. Почему прекрасной? Она была необыкновенна в своём нежном наряде, со строгим, полным решимости лицом и бархатным взглядом карих глаз. Он бы рад был сейчас провести с ней хотя бы один тур вальса, поцеловать её руку в знак глубокого почтения и получить лёгкую улыбку прекрасных уст, но не рождён он был её родственником или приближённым, а потому не имел право на что либо из вышеперечисленного. Насмешливая улыбка скривила его тонкие губы – он насмехался над собой. Нужно быть глупцом, чтобы желать несбыточного. Нужно быть глупцом, чтобы желать?.. Возможно.
Размышления графа о его грустной доле прервал звук рукоплесканий. Он прослушал всю речь Виктории к своему собственному стыду. Неужели он хотел найти спутницу жизни? Такая мысль поразила его, словно удар молнии. Эдгар на мгновение оцепенел от нелепости собственных догадок. Он хотел найти спутницу жизни? Это же просто смешно! Он,  презирающий почти всех женщин до глубины души, вдруг пожелал кого-то из них быть на протяжении всей оставшейся жизни рядом? Гнев обуял его, в эту минуту он ненавидел не женщин, а идиота-себя, в котором сохранилось что-то романтическое, хотя он на протяжении многих лет старался искоренить в себе этот «порок». Дальнейшие гневные мысли прервало небывалое зрелище: какой-то смазливый блондин уверенно подошёл к королеве и позволил себе поцеловать её руку. Неужели такое возможно? Граф стремительно отвернулся, напугав молоденьких барышень, стоящих прямо за ним. Откуда сегодня в нём столько злости? Неужели доктор был прав, когда говорил, что, постоянно сдерживаясь, он накапливает в свое душе эмоции, и когда-нибудь они должны будут излиться наружу.
Эдгар попытался вдохнуть полной грудью. Тот же самый блондин сейчас приглашал какую-то смуглую девушку на танец. Он был всё так же полон уверенности, уверенности в собственной неотразимости, как думала граф Веллингтон.
Душно. Ему нужно было выйти на балкон.

- Боюсь ли я? – Герцог любовался своей дамой, украдкой разглядывая её. Она была очень хороша собой, её интересная внешность составляла яркий контраст лондонским барышням: смуглая кожа была верхом неприличия по английской моде того времени, блестящие чёрные, как омут, глаза притягивали взор, а её радостная, любезная и в то же время задорная улыбка очаровывала. – Что Вы, маркиза, как я могу бояться? – он улыбнулся и надел маску. – Видите ли, господин барон в большинстве случаев бывает не прав, а я попросту не могу понять, чем вызвана его неприязнь к Вам. Голос Габриэля звучал мягко и в то же время убедительно. Его рассмешила сама возможность того, что он может кого-то или чего-то бояться. Молодой человек с детства получал всё, что хотел, не зная запретов и строгих правил. Отголоски того времени до сих пор находили ответ в сердце герцога, чему он был не очень рад. Избалованный ребёнок иногда пробуждался, вот только Габриэль почти всегда умел побороть в себе эти неблагонравные порывы. Почему он это делал? Он не хотел быть дворянином, которому всё дозволено, именно такие люди были предметом неприязни и насмешек рабочего населения и буржуазии. Он хотел показать, что аристократия нужна, хотя бы для того, чтобя понятия чести и дворянского достоинства не канули в Лету.

Герцог обхватил одной рукой тонкий стан маркизы, а второй взял её за руку. Звуки вальса разливались размеренно и плавно, наполняя своим чудесным звучанием залу. Габриэль повёл свою даму, ему всегда нравилось танцевать, особенно с теми, кто не был ему знаком. Азарт? О, это был именно он.

- Скажите, леди Уортон, почему я не имел удовольствия видеть Вас на приёмах ранее?

В сердцах сдёрнув маску с лица, Эдгар, ничего не видя перед собой, вошёл на террасу. Свежий воздух отрезвил его, и склонившийся у мощных мраморных перил граф, вскоре смог глубоко вздохнуть и поднять голову. Темнота ночи очаровала его. Кругом не было и огонька, странно, но та зелёная зона, на которую открывался вид с балкона, не была озарена ничем, кроме света, лившегося из дворца. Такой сдержанный рядом с людьми, граф наедине с природой мог стать самим собой. Он провёл рукой по чёрным, послушным волосам и, положив маску на перила, откинулся назад. Небо была ясное, миллиарды миллиардов звёзд улыбались ему, мигая своими огоньками, словно поддерживая, как старые друзья, в трудную минуту. Старых друзей, увы, сейчас не было с ним, а потому Эдгар необыкновенно естественно улыбнулся звездам, будто благодаря их за сочувствие и помощь. Здесь было хорошо. Музыка раздавалась почти в полную громкость, но не было толпы, не было этих грубых лицемеров, готовых на подлости в любую минуту. Граф Веллингтон закрыл глаза. Он пытался вслушаться в звуки ночи, которые успокаивали его каждый раз, как он был на пределе своих возможностей, готовый взорваться в любой момент. Но вместо шороха белок на деревьях или уханья филина, он уловил робкое дыханье где-то совсем близко от него. Ошеломленный молодой человек повернул голову в том направлении, откуда был слышен звук и, к своему изумлению, увидел там девочку. Это хрупкое создание с неприкрытыми плечиками смотрело на него с удивлением и испугом. Руки её были сложены на груди, видимо, до того, как он так бесцеремонно ворвался сюда, они покоились там же. Не зная, сколько он провёл времени на террасе, и испытывая неловкость от того, что поставил девушку в столь неудобное положение, Эдгар поклонился и неуверенно поговорил:
- Прошу меня простить, сударыня, я никак не видел, что кроме меня здесь есть кто-то ещё. Примите мои извинения, я не хотел Вас напугать и уж тем более поставить в неловкое положение. Он замялся, не зная, что может сказать ещё, в воздухе повисла неловкая пауза, в которой слышалось только дыхание девочки и шелест её платья, развивающегося от холодного зимнего ветра.

Герцог внимательно следил за изменением выражения лица маркизы, за разнообразно окрашенными нотками её голоса, за улыбкой, вначале несколько смущённой, а затем вновь радостной и немного хитрой.

Действительно, девушка-загадка, - невольно подумал он.

- Позвольте, маркиза, я ни за что не поверю, что приглашения заставляют себя ждать. - Он улыбнулся лишь глазами, но был уверен, что и этого будет достаточно, чтобы девушка поняла ход его мыслей. – Вы недавно в высшем свете? Я бываю почти на всех крупных приёмах Англии, но уверен, что не видел Вас ни на одном из них. Прошу прощения за столь неприятную тему, но, как сказал борон, Вы – вдова. Я знал маркиза Уортона. Приношу извинения за резкость слов, но он был пренеприятнейший тип. Поразмыслив сейчас, я пришёл к выводу, что имею право говорить на эту тему, ведь вариантов, что Вы питали к нему искренние, добрые чувства не так много. Герцог внимательно посмотрел в бархатные глаза собеседницы, пытаясь понять, правильно ли он поступил, что заговорил на столь деликатную тему.

В любом случае, - успокаивал он себя, - я её больше никогда не встречу, а значит, не буду испытывать чувства вины при любом раскладе.

Она была похожа на испуганную птичку, которая готова была вот-вот улететь. Её голос, такой детский, мягкий, передававший дрожь хрупкого тельца и такое же лихорадочное биение сердца, тронули Эдгара. Он сделал непроизвольный жест рукой, будто пытаясь схватить воздух или удержать что-то невидимое. Что это было? Видение? Нет, девочка всё так же стояла на своём месте, вот только испуг её стал более заметен. Молодой человек знал, что, если не предпримет что либо, она действительно улетит подобно птице, а он ничего уже не сможет сделать.
- Прошу Вас, не бойтесь меня. – Он с трудом удержался от того, чтобы не сделать шаг навстречу девушке, что было бы непростительной ошибкой. Вместе этого он постарался выйти на свет так, чтобы она могла видеть его лицо. – Раз судьба свела нас так… неловко, разрешите представиться – граф Веллингтон, к вашим услугам. – Он чуть поклонился и постарался улыбнуться, чтобы хоть как-то предать девушке уверенность в том, что боятся ей не за чем. Теперь Эдгар мог видеть её лучше. Та, что показалась ему ребёнком, была девушкой лет 15, может 16, но не больше, её большие глаза были широко раскрыты, а маленький подбородок дрожал. Граф позволил себе оглядеть её наряд и обнаружил, что его догадка была верна – это создание дрожало всем существом, но не придавала сему факту значения. Она продолжала стоять, не двигаясь, всё так же неотрывно смотря на него. Эдгар решил подождать.

- Не зная всей сути, я не могу Вас осуждать и вовсе не намерен. Голос из-под маски звучал мягко, но уверенно. Герцог не мог знать всего, но ему почему-то хотелось. – И всё-таки. Расскажите мне свою историю. – Странно, но он был абсолютно серьёзен и не чувствовал ни малейшей неловкости в таком разговоре. – Очень может быть, что мы с Вами более никогда не встретимся, а я уверен, что не много тех людей, кому бы Вы могли рассказать всё именно так, как было.

Герцог ничего не ответил. Он только усмехнулся под маской. Он знал, что другой ответ получит вряд ли, хотя и до последнего надеялся на обратное. Нет, эта девушка мало чем отличается от остальных столичных красавиц. Её весёлый нрав – тоже маска. Надеяться на откровения во время танца было в высшей степени глупостью, но Габриэль не был расстроен. Он только убедился, что маркиза Уортон, такая таинственная и загадочная, всё-таки совершенно реальна.

- Что же, милейшая маркиза, я ничуть не обижаюсь, всё было правильно. Более он не нашёл, что сказать, да и ему этого не нужно было. Для него разговор был кончен, только танец продолжался. Последние звуки вальса вскоре должны будут затихнуть, а больше он не увидит маркизу никогда или попросту её не узнает. Если бы он не мог так легко расставаться с людьми, он был бы несчастнейшим человеком.

Наверное, это был уже пятый или шестой тур вальса. Голова не кружилась, напротив, герцог проникся танцем, как не проникался давно. Он перестал вглядываться в глаза девушки, теперь он просто смотрел на неё невыражающим ровным счётом ничего взглядом, но танцевать так было невежливо.

- Скажите, маркиза, куда Вас потом проводить? Не желаете ли в буфет? Обычный знак внимания.

Звуки вальса замолкли. Кавалеры откланялись и повели своих дам прочь с середины зала, освобождая место тем, кто будет танцевать следующий танец. Кто-то оказывался тут же приглашённым, а кто-то садился на место и с самым весёлым видом оглядывался по сторонам, в поисках того, кто может составить им приятную компанию для кадрили. Габриэль любил этот танец, это был танец детства, танец неумолимо уходящей юности. Он посмотрел в глаза маркизе Уортон и всё-таки решил уточнить, уточнить более для самого себя, чтобы получить отказ.

- Скажите, могу ли я надеяться на честь танцевать с Вами ещё один танец?

Такой ответ ошеломил герцога. Он застыл на месте, забыв повторно поклониться маркизе. Эта девушка его удивляла всё больше. Не привыкший к довольно дерзкому и независимому поведению с чьей либо стороны, он сейчас очень глупо улыбался под маской, глядя маркизе вслед. Нет, так просто она от него не сбежит, чудеса ещё не кончились. Герцог хотел пойти за ней, но она растворилась в шуме бала, словно сладкая ночная грёза. Его тут же окружили девушки всех возрастов, в надежде, что будут приглашены на весёлую кадриль самим герцогом Лейнстером, но их ждало разочарование. Он пошёл в ту сторону, куда направилась маркиза Уортон, сам не зная, для чего. Всё было так глупо и неловко на этом балу, он не узнавал сам себя. Где тот Дон Жуан, перед которым все трепещут, боясь за свои сердца, где очарование Лейнстера, которым он так славился? Герцог был смешон, он впервые за многие годы почувствовал себя мальчишкой.

Маркиза думает, что сможет сбежать от меня? Она ошибается, - весело подумал молодой человек и попытался высвободиться из вновь образовавшегося живого кольца. Ему нужно было хотя бы принести свои извинения.

Эдгару нравилось наблюдать за стремительно меняющимся выражением лица девушки, нравилось смотреть, как она смущается, как мило улыбается и как сияют её глаза, полные чистого чувства. Он не встречал столь необыкновенных особ, а потому теперь нисколько не стеснялся внаглую рассматривать леди с тем упорством, которое присуще только обладателям пламенных сердец.
- Да, признаться, мне приходилось посещать многие балы. И, скажу Вам по-секрету, этот маскарад, возможно, самый лучший из них. – Он вновь подмигнул девушке, чем вызвал ответный румянец на её щеках, что показалось ему особенно милым. Удивительно существо, нездешнее.
К ним подошла девушка, возможно, принадлежащая к самой верхушке общества. Она поразила Эдгара своей грацией и лёгкостью походки, тем достоинством, которое излучали её тёмные глаза. Радость озарила лицо Флоримель при её приближении, а в следующий миг девочка была уже в объятьях незнакомки. Граф не смог сдержать улыбку. Всё это выглядело настолько трогательно, настолько не похоже на бал элиты. Волшебный бал. Незнакомку звали Элизабет, какое красивое имя. Эдгар решил не показывать себя, пока девушка сама не обратит на него внимания, но леди Флоримель взяла инициативу в свои руки и представила его.
- К Вашим услугам, - произнёс Эдгар тихо, поклонившись.